Может быть, неоднозначно это покажется, но дело заключается в том, что очень мало кто в то время понимал и верил в то, что вопрос идет не об идеологии, учитывая ваш вопрос, вопрос не идет о формах собственности, о хозяйствовании, о реформах, а вопрос идет о государстве. Что основная проблема, основной удар направлен против единого государства, а вовсе не против реформирования общественно-политического устройства государства. Наши, так сказать, как их тогда называли, диссиденты, сегодня, я не знаю, как они себя предпочитают называть, но большинство из них откровенно в последние годы признавались, что они метили в социализм, а попали в российское государство. На самом деле ведь вопрос заключался именно в том, будет единая страна или не будет. И все разногласия заключались именно в этом между, скажем, ГКЧП и Горбачевым, только в этом. И разногласия между Горбачевым и Ельциным были тоже только в этом. Все остальное это было, я бы сказал, некорректное использование различных форм и методов воздействия на общественное мнение в личной цели, в популярности личной. Вопрос стоял о государстве и о власти. Между нами и Горбачевым вопрос стоял — будет ли у нас единое союзное государство федеративное или будет конфедеративное. И этот процесс продолжался, грубо говоря, примерно два года. Наши конфликты они просто не выплескивались до поры до времени, но на самом деле это так и было. Потому что он, проиграв по сути дела референдум, тут же взял и организовал так называемый новоогаревский процесс, где, по сути дела, консолидировались все националистические силы и националистические лидеры. Это было известно, и эта борьба шла все время, вплоть до Верховного Совета. В официальных выступлениях на Верховном Совете и на съезде Горбачев проигрывал. Но, видимо, уже он далеко зашел в этом проигрыше. Потому что мое было представление, и оно остается, он страшно боялся потерять власть. Боялся потерять власть именно в силу того, что он видел реального на тот момент противника на президентский пост в лице Ельцина, это был для него реальный противник. И вот тут они как раз, грубо говоря, расходились именно с точки зрения уже личной власти. Ельцин готов был во имя власти, наверное, на все. А Горбачев тоже соглашался поступиться, как он говорил, принципами во имя только одного — удержаться на плаву в качестве президента или председателя чего угодно, какого-то нового союза, который он был готов создать в обмен на ликвидацию Советского Союза. Я думаю, что вы слышали, что в то время его очень активно пропагандировали в виде председателя Организации Объединенных Наций, откровенно ему предлагали пост президента нового так называемого союза, на который его как бы изберут по принципу выбора председателя Организации Объединенных Наций. И он на это был готов[2].
Конспирация не имеет конца. Мы не можем сегодня прибегать к конспирации, а завтра пренебрегать ею.
Я сознательно шел на это, и сожалею только об одном: нам не удалось остановить развал великой страны. Теперь уже многие – особенно простой народ – жалеют об этом. Из того, что обещали простым людям, ничего не сделали. Говорили, что народ будет свободным, богатым и счастливым – получилось все наоборот. Сегодня в стране правят только деньги. Кто сегодня в Госдуме? В основном, это или долларовые миллионеры, или ставленники миллиардеров. Такая же картина в Совете Федераций. Еще Цицерон говорил, что законы должны наказывать зло и поощрять добро. Но многие законы, которые принимают сегодня в Госдуме. работают против большинства населения страны.
"Если мне повезет, в следующем году я начну встречаться с одной из этих супермоделей. Но сейчас позволь мне сказать, без всякой надежды или подтекста, только потому что сегодня Рождество (а в Рождество принято говорить правду), ты мой идеал. И мое израненное сердце будет любить тебя до тех пор, пока ты не станешь похожей на мумию. Счастливого Рождества."
Из фильма «Реальная любовь»
— Она сегодня отпросилась, какие-то семейные проблемы...
— Первый раз слышу, чтобы так называли похмелье...
Из фильма «Реальная любовь»
Слушайте! Хватит издеваться. Завтра «Наполеон» со сметаной, оладьи стирать не надо. И вообще, ваша «Гидра» приказала молчать вам неделю. А сегодня пошли лишь четвёртые сутки.
Из фильма «Берегите женщин», 1981
Ба’ал: (звонит президенту по-телефону) Тогда позвольте мне ещё больше успокоить Вас личной встречей с Вами в Вашем Овальном кабинете.
Гейс: Уверен что могу это скоро устроить.
Ба’ал: Как насчёт сегодня после полудня?
Гейс: Ради этого я могу очистить своё расписание.
Ба’ал: Великолепно! Тогда, может быть, мы можем…
Кетеш: (пронзает Ба’ала мечом; шёпотом) Положи это.
Ба’ал: Мистер президент, боюсь что мне придётся Вам перезвонить. (бросает трубку)
Из фильма «Звёздные врата: Временной континуум»
То, что ты не хочешь иметь завтра, отбрось сегодня, а то, что хочешь иметь завтра, — приобретай сегодня.
Вчера еще эта женщина была такая простая и добрая, сегодня она гордая и наглая!.. И только потому, что на голове у нее появилось перо, вырванное из хвоста страуса. Как же должна гордиться эта птица, у которой их много и к тому же собственных!
Если сегодня держат курс на Америку, то я готов тогда предпочесть наше серое небо и наш пейзаж: изба, немного вросла в землю, прясло, из прясла торчит огромная жердь, вдалеке машет хвостом на ветру лошаденка. Это не то, что небоскреб... зато это то самое, что растило у нас: Толстого, Достоевского, Пушкина, Лермонтова...
Сергей Александрович Есенин, из источника «Автобиография», 1924
Жизнь — так, как она есть, — не борьба между Плохим и Хорошим, но между Плохим и Ужасным. И человеческий выбор на сегодняшний день лежит не между Добром и Злом, а скорее между Злом и Ужасом. Человеческая задача сегодня сводится к тому, чтобы остаться добрым в царстве Зла, а не стать самому его, Зла, носителем.
Тем, кто твердит, что в один прекрасный день осуществит, наконец, свою мечту, следует помнить: один прекрасный день — это сегодня. Вряд ли когда-то будет прекрасней…
Древние философы размышляли гораздо больше, чем читали. Книгопечатание все изменило. Теперь читают больше, чем размышляют. Вместо философии у нас одни комментарии. Именно это имеет в виду Жильсон, когда говорит, что на смену эпохе философов, занимавшихся философией, пришли профессора философии, занимающиеся философами. Дошло до того, что сегодня философский трактат, не ссылающийся ни на какие авторитеты, не подкрепленный цитатами и комментариями, никто не принял бы всерьез.