Может быть, неоднозначно это покажется, но дело заключается в том, что очень мало кто в то время понимал и верил в то, что вопрос идет не об идеологии, учитывая ваш вопрос, вопрос не идет о формах собственности, о хозяйствовании, о реформах, а вопрос идет о государстве. Что основная проблема, основной удар направлен против единого государства, а вовсе не против реформирования общественно-политического устройства государства. Наши, так сказать, как их тогда называли, диссиденты, сегодня, я не знаю, как они себя предпочитают называть, но большинство из них откровенно в последние годы признавались, что они метили в социализм, а попали в российское государство. На самом деле ведь вопрос заключался именно в том, будет единая страна или не будет. И все разногласия заключались именно в этом между, скажем, ГКЧП и Горбачевым, только в этом. И разногласия между Горбачевым и Ельциным были тоже только в этом. Все остальное это было, я бы сказал, некорректное использование различных форм и методов воздействия на общественное мнение в личной цели, в популярности личной. Вопрос стоял о государстве и о власти. Между нами и Горбачевым вопрос стоял — будет ли у нас единое союзное государство федеративное или будет конфедеративное. И этот процесс продолжался, грубо говоря, примерно два года. Наши конфликты они просто не выплескивались до поры до времени, но на самом деле это так и было. Потому что он, проиграв по сути дела референдум, тут же взял и организовал так называемый новоогаревский процесс, где, по сути дела, консолидировались все националистические силы и националистические лидеры. Это было известно, и эта борьба шла все время, вплоть до Верховного Совета. В официальных выступлениях на Верховном Совете и на съезде Горбачев проигрывал. Но, видимо, уже он далеко зашел в этом проигрыше. Потому что мое было представление, и оно остается, он страшно боялся потерять власть. Боялся потерять власть именно в силу того, что он видел реального на тот момент противника на президентский пост в лице Ельцина, это был для него реальный противник. И вот тут они как раз, грубо говоря, расходились именно с точки зрения уже личной власти. Ельцин готов был во имя власти, наверное, на все. А Горбачев тоже соглашался поступиться, как он говорил, принципами во имя только одного — удержаться на плаву в качестве президента или председателя чего угодно, какого-то нового союза, который он был готов создать в обмен на ликвидацию Советского Союза. Я думаю, что вы слышали, что в то время его очень активно пропагандировали в виде председателя Организации Объединенных Наций, откровенно ему предлагали пост президента нового так называемого союза, на который его как бы изберут по принципу выбора председателя Организации Объединенных Наций. И он на это был готов[2].
— О, как сладок этот вкус свободы! — воскликнул Питер.
— Неужели? — удивился Эндер. — Между прочим, мы только что расправились с разумной расой, которую так и не поняли.
— Ага, — кивнул Питер. — Ты хочешь сказать, что куда интереснее расправиться с противником, который способен понять, насколько ловко ты разгромил его?
Из книги «Ксеноцид»
Можно сказать, что к Улофу Пальме в Советском Союзе относились с большой симпатией. В то время, было немало социал-демократических лидеров, которые называли свои отношения с Советским Союзом, создавали новые формы этих отношений… Но: он не любил Советский Союз, как систему, как режим, для него это был тоталитаризм, ненавидимый им, может, как социал-демократом, даже в большей степени, чем лидерами или представителями буржуазных партий, потому что посторонние наблюдатели часто заявляли, что они не видят разницы между социализмом социал-демократов и социализмом советских коммунистов… (Борис Панкин, бывший посол СССР в Швеции)[3]
— Не хочешь же ты сказать, что ты ее любишь?
— Хуже, мама.
— Неужели они помолвлены?
— Нет. Они ещё не помолвлены… они уже женаты.
Из фильма «Мистер Икс»
Док: Это не мои часы звонят?
Марти: Да, сейчас восемь.
Док: Отлично! Эксперимент удался! Они все отстают ровно на 25 минут!
Марти: Постой… постой, Док! Ты хочешь сказать, сейчас 25 минут девятого?
Док: Точнёхонько!
Марти: Черт, я опоздал в школу!
Из фильма «Назад в будущее»
И не забудьте застегнуть презервативы... Ремни безопасности, я хотел сказать "ремни безопасности"!
Из фильма «Отец невесты»
Ганнибал Кинг: Я могу тебе сказать две вещи. Первая, твоя причёска смехотворна. И вторая, я наелся чеснока, и только что пёрнул. Тихо, но смертельно.
Из фильма «Блэйд: Троица»
«Теперь мы все выполняем рекомендации президента, что, прежде чем сказать, надо подумать».
"Если мне повезет, в следующем году я начну встречаться с одной из этих супермоделей. Но сейчас позволь мне сказать, без всякой надежды или подтекста, только потому что сегодня Рождество (а в Рождество принято говорить правду), ты мой идеал. И мое израненное сердце будет любить тебя до тех пор, пока ты не станешь похожей на мумию. Счастливого Рождества."
Из фильма «Реальная любовь»
Нейтон: Итак, ты хочешь, чтобы я рассказал что-то о себе? Мне нечего сказать. А даже если бы и было, ты бы ошиблась, поверив мне. Доверие — выдумка. Никто больше ничего не знает.
Из фильма «Холм одного дерева»
Готов Вас выслушать, если Вам очень хочется мне об этом сказать.
Из фильма «Гордость и предубеждение (фильм, 1995)»
Пока женщине говорят: «Очень красива», она может быть спокойна. Плохо, когда говорят: «Ты интересная женщина», — значит, уже не знают, что сказать.
Из фильма «Обнаженная маха»
Сказать, что лучшее средство от пороков демократии — больше демократии, все равно что сказать: лучшее лекарство от преступности — больше преступлений.
Я хочу сказать, что любовь — это лотерея, в которой выигравшему достается смерть! Поверьте мне, любезный д’Артаньян, вам очень повезло, что вы проиграли! Проигрывайте всегда — таков мой совет.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
Она хотела сказать что-нибудь глубокомысленное, но ничего не смогла придумать.
Из фильма «Гордость и предубеждение (фильм, 1995)»
О правлении можно сказать то же, что и о погоде: редко бывает так, чтобы не желали перемен.
О славе можно сказать то же, что и о фортуне: желая получить от нее слишком много милостей, попадают к ней в немилость.
Будьте кратки; верное средство заставить слушать себя — это сказать много в немногих словах.
Время не позволяет упрощать и сокращать себя. Нельзя сказать, что оно существует только в сознании или только во вселенной, что у него есть только одно направление или всевозможные направления. Что оно только заложено в биологическом фундаменте или только является принятой в обществе условностью. Что оно только индивидуально или только коллективно, только циклично, только линейно, относительно, абсолютно, детерминировано, распространено по всей вселенной, только локально, только неопределенно, иллюзорно, абсолютно истинно, неизмеримо, измеримо, объяснимо или неприступно. Оно содержит в себе все это одновременно.
Генри Гейс: Так что будет дальше?
Дэниел: Смерть, рабство. Ещё больше рабства, больше смерти.
Генри Гейс: Послушайте, если вы хотите сказать «я же говорил», давайте покончим с этим сразу. Но затем вы можете сделать одно из двух: вы можете помочь, или вы можете уйти.
Дэниел: Хорошо, пока! (поворачивается к двери)
Митчелл: Джексон!
Дэниел: Ах да! Забыл сказать, я же говорил!
Генри Гейс: Так вы поможете или нет?
Из фильма «Звёздные врата: Временной континуум»
Для утвердительного ответа достаточно лишь одного слова — «да». Все прочие слова придуманы, чтобы сказать «нет».
Если вам хочется знать, как сделать, чтобы люди избегали вашего общества, посмеивались над вами у вас за спиной и даже презирали вас, вот вам отличный совет: никогда никого долго не слушайте. Постоянно говорите только о самом себе. Если вам в голову пришла какая-то мысль в то время, как говорит другой человек, не ждите, пока он кончит. Что путного может он сказать? Зачем тратить вам время, слушая его праздную болтовню? Поставьте его на место — прервите на полуслове. Знакомы вам люди такого сорта? Мне, к сожалению, да. И, что самое удивительное, имена некоторых из них числятся в социальном регистре. (социальный регистр — список лиц, принадлежащих к наиболее влиятельной по своему положению части американского общества). Все они без исключения чрезвычайно надоедливы. Ужасно надоедает их непробудное опъянение своей собственной исключительной значимостью. Человек, говорящий только о себе, только о себе и думает.
Дейл Карнеги, из книги «Шесть способов располагать к себе людей»
Говорю [о Явлинском] то, что думаю. Точно так же, когда обо мне говорят, что думают, а даже не думая, говорят. Почему же я, думая, не могу сказать?
На пресс-конференции 21 января 1998 года.
— Я хочу на тебе жениться. Ты не против?
— Кажется, у каких-то народов достаточно трижды сказать «ты — моя жена» и брак заключён.
— Ты — моя жена. Ты — моя жена. Ты — моя жена. Это смешно?
— А если трижды произнести «Ты мне не жена», то брака как и не бывало.
Из фильма «Не грози Южному централу, попивая сок у себя в квартале»
Мозг начал разворачиваться вокруг оси и повернулся на какое-то количество градусов. Я, к сожалению, без транспортира, поэтому не могу сказать точно на какое. Но взгляды на жизнь существенно поменялись.
Из интервью.
— Котовский понял, что формы нет. Но вот что воска нет, он не понял.
— Почему его нет?
— А потому, Петька — слушай меня внимательно — потому что и воск, и самогон могут принять любую форму, но и сами они — всего лишь формы.
— Формы чего?
— Вот тут и фокус. Это формы, про которые можно сказать только то, что ничего такого, что их принимает, нет. Понимаешь? Поэтому на самом деле нет ни воска, ни самогона. Нет ничего. И даже этого «нет» тоже нет.
Секунду мне казалось, что я балансирую на каком-то пороге, а потом я ощутил тяжелую пьяную тупость. Мысли вдруг стали даваться мне очень тяжело.
— Воска нет, — сказал я. — А самогона еще полбутылки.
Чапаев мутновато поглядел на стол.
— Это верно, — сказал он. — Но если ты все же поймешь, что его тоже нет, я тебе с груди орден отдам. А пока я его тебе не отдам, мы с тобой отсюда не выйдем.
Виктор Пелевин, из источника «Чапаев и Пустота», 1996
Руки каждой женщины могут так много сказать — и правду, и неправду; по сравнению с ними мужские руки представляются мне просто кое-как приклеенными чурками. Мужские руки годны для рукопожатии и для рукоприкладства, ну и, конечно, они умеют спускать курок и подписывать чеки. Рукопожатия, рукоприкладство, стрельба и подписи на чеках — вот всё, на что способны мужские руки, если не считать работы. Зато женские руки, пожалуй, уже нечто большее, чем просто руки, даже тогда, когда они мажут масло на хлеб или убирают со лба прядь волос.
Генрих Теодор Бёлль, из источника «Глазами клоуна», 1963
Люди очень много и очень громко говорят, для того чтобы сказать как можно меньше. Это очень шумное молчание. По-настоящему существенны и интересны при этом лишь закулисные сделки, о которых не упоминают ни единым словом.
Рассуждать о фотографии «вообще» легко и понятно. Предмет разговора настолько многосторонен, что сказать можно всё, что угодно, — любой пассаж будет казаться умным и глубокомысленным.
Александр Иосифович Лапин, из книги «Фотография как…», 2009
Единственная свобода, которой он обладает, — это свобода сказать «Bay!» при покупке очередного товара, которым, как правило, бывает новый телевизор.
Виктор Пелевин, из источника «Generation П»
Будущее — это худшая из всех абстракций. Будущее никогда не приходит таким, каким его ждешь. Не вернее ли сказать, что оно вообще никогда не приходит? Если ждешь А, а приходит Б, то можно ли сказать, что пришло то, чего ждал? Все, что реально существует, существует в рамках настоящего.
Для утвердительного ответа достаточно лишь одного слова — «да». Все прочие слова придуманы, чтобы сказать «нет».
Не наступает никогда, не должно наступать никогда то время, когда надо махнуть рукой и сказать, что тут уже ничего не сделаешь. Сделать всегда можно.
Если правительство запрещает мыслить, я предаюсь лени. Когда я отвыкаю размышлять, то прилежание делается для меня трудным и внимание — утомительным. Какую прелесть будет иметь для меня тогда учение? Так как я стал равнодушным ко всякого рода знаниям, то ни одно из них меня не интересует настолько, чтобы заняться им, и я могу искать счастья лишь в приятных ощущениях. Тот, кто не мыслит, ищет ощущений, и притом приятных. Проявляется даже желание, если можно так сказать, увеличивать богатство ощущений по мере измельчания в умственном отношении. Но можно ли каждую минуту испытывать приятные ощущения? Нет, их испытывают лишь время от времени.
Промежутки, отделяющие такие ощущения друг от друга, заполнены у невежды и бездельника скукой. Чтобы сократить продолжительность её, он всячески ищет удовольствий, изнуряет себя и пресыщается. какие народы больше всего обычно предаются разврату? Порабощенные и суеверные.
Тот, кто не решается думать, делает по крайней мере иметь ощущения и должен скуки ради предаваться изнеженности.
Клод Адриан Гельвеций, из источника «Сочинения в двух томах», 1973
Что сказать мне вам об этом ужаснейшем царстве мещанства, которое граничит с идиотизмом? Кроме фокстрота, здесь почти ничего нет, здесь жрут и пьют, и опять фокстрот. Человека я пока еще не встречал и не знаю, где им пахнет. В страшной моде Господин доллар, а на искусство начихать — самое высшее мюзик-холл. Я даже книг не захотел издавать здесь, несмотря на дешевизну бумаги и переводов. Никому здесь это не нужно... Пусть мы нищие, пусть у нас голод, холод... зато у нас есть душа, которую здесь сдали за ненадобностью в аренду под смердяковщину.
Сергей Александрович Есенин, из источника «Из письма А. Сахарову», 1922
Мужчина может сказать, что дважды два не четыре, а пять или три с половиной, а женщина скажет, что дважды два — стеариновая свечка.
Я убедился, что даже самым выдающимся людям, совершившим в своей области переворот, который кажется плодом лишь их гения, непременно способствовали благоприятные обстоятельства и весь дух времени. Каждый знает, сколько попыток найти путь в Индию было сделано до путешествия великого Васко да Гамы. Общеизвестно, что многие мореплаватели догадывались о существовании на западе больших островов и, вероятно, целого континента задолго до того, как его открыл Колумб, руководившийся, кстати сказать, записями одного знаменитого навигатора, своего знакомца. Перед смертью Филипп уже все подготовил для похода на Персию. Лютеру, Кальвину и даже Уиклифу в их восстании против бесчинств римско-католической церкви предшествовало множество еретических сект.
Люди чересчур хитрые часто делают промахи, воображая других умнее или, лучше сказать, хитрее, чем они есть на самом деле.
Бог действительно есть любовь. Я не хотел сказать будто сердцу любовь совсем незнакома. Знакома. Но как? Малюсенький стаканчик любви смешан с большой кружкой грязной воды. В такой смеси невозможно распознать ту любовь. Та любовь может даже выглядеть как ненависть. Она может даже напугать нас — любовь Божия. Ведь она зажгла куст в пустыне. Она открывала могилы и заставляла мертвых блуждать во мраке. Такой человек, как я, убежал бы далеко, если бы ощутил эту любовь вблизи.
Грэм Грин, из источника «Сила и слава»
Непросто сказать, в чем заключается истина, но ложь очень часто легко распознать.
Свобода — это возможность сказать, что дважды два — четыре. Если дозволено это, всё остальное отсюда следует.
Джордж Оруэлл, из книги «1984», 1949
Человек существо легкомысленное и неблаговидное, и может быть, подобно шахматному игроку, любит только один процесс достижения цели, а не самую цель. И, кто знает, может быть, что и вся-то цель на земле, к которой человечество стремится, только и заключается в одной этой беспрерывности процесса достижения, иначе сказать — в самой жизни, а не собственно в цели.
Федор Михайлович Достоевский, из источника «Записки из подполья»
Нельзя доверять женщине, которая не скрывает свой возраст. Такая женщина не постесняется сказать все что угодно.
Только про того можно сказать, что он добился успеха, кто сумел воспользоваться его плодами.
Из всех художников, которых я знавал, только бездарные были обаятельными людьми. Талантливые живут своим творчеством и поэтому сами по себе совсем неинтересны. Великий поэт — подлинно великий — всегда оказывается самым прозаическим человеком. А второстепенные — обворожительны. Чем слабее их стихи, тем эффектнее наружность и манеры. Если человек выпустил сборник плохих сонетов, можно заранее сказать, что он совершенно неотразим. Он вносит в свою жизнь ту поэзию, которую не способен внести в свои стихи. А поэты другого рода изливают на бумаге поэзию, которую не имеют смелости внести в жизнь.
Оскар Уайльд, из книги «Портрет Дориана Грея», 1890
— Валяться нужно, — с глубокой убежденностью отвечал Горбовский. - Это философски необходимо. Бессмысленные движения руками и ногами неуклонно увеличивают энтропию Вселенной. Я хотел бы сказать миру: «Люди!
Больше лежите! Бойтесь тепловой смерти!»
Братья Стругацкие, 1926
О людях, живущих уединенно, порою говорят: «Они не любят общества». Во многих случаях это все равно что сказать о ком-нибудь: «Он не любит гулять», — на том лишь основании, что человек не склонен бродить ночью по разбойничьим вертепам.
Сила всегда права. И к этому все сводится. А слабость всегда виновата. Или лучше сказать так: быть сильным — это добро, а быть слабым — зло. И еще лучше даже так: сильным быть приятно потому, что это выгодно, а слабым быть неприятно, так как это невыгодно. Вот, например: владеть этими деньгами приятно. Владеть ими — добро. И потому, имея возможность владеть ими, я буду несправедлив к себе и к жизни во мне, если отдам их вам и откажусь от удовольствия обладать ими.
Джек Лондон, из книги «Морской волк», 1904
Мужчину можно выжимать до бесконечности, но не женщину. Потому что женщина всегда стремится сказать правду. Сколько мужей, изменявших женам, унесли в могилу свои секреты! Сколько жен, обманувших мужей, разбивали свою жизнь, швыряя правду в лицо мужьям! Доведенные до крайности, потеряв голову — о чем они, безусловно, потому жалеют — они забывают о чувстве самосохранения и говорят правду, испытывая глубочайшее, хотя и минутное удовлетворение.
Агата Кристи, из книги «Убийство Роджера Экройда»
Есть люди, которые говорят, говорят, говорят... Пока, наконец, не найдут, что сказать.