Тонкий, сверкающий белизной чулок, кружевной воротничок, изящная туфелька, красивая ленточка в волосах не превратят уродливую женщину в хорошенькую, но хорошенькую сделают красивой, не говоря уж о руках, которые от всего этого выигрывают. Руки женщины, чтобы остаться красивыми, должны быть праздными.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
А знамя, черт побери! Нельзя оставлять знамя неприятелю, даже если это просто салфетка.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
— Д’Артаньян жестоко оскорбил меня, — глухим голосом сказала миледи, — Д’Артаньян умрёт.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
Париж, черт возьми, не вымощен батистовыми платочками.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
— Так вы богаты? — удивился Арамис.
— Богат, богат, как Крез, дорогой мой! — И д’Артаньян забренчал в кармане остатками своих пистолей.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
Смеётся над конём тот, кто не осмелится смеяться над его хозяином!
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
— А теперь… — сказал Атос, закутываясь в плащ и надевая шляпу, — теперь, когда я вырвал у тебя зубы, ехидна, кусайся, если можешь!
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
— Вы ранены?
— Я? Ничуть не бывало. Я мертвецки пьян, вот и все.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
Эх, господа, надо принимать во внимание все случайности! Жизнь — это чётки, составленные из мелких невзгод, и философ, смеясь, перебирает их. Будьте, подобно мне, философами, господа, садитесь за стол, и давайте выпьем: никогда будущее не представляется в столь розовом свете, как в те мгновения, когда смотришь на него сквозь бокал шамбертена.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
— Да, миледи, — ответил Атос, — граф де Ла Фер, собственной персоной, нарочно явился с того света, чтобы иметь удовольствие вас видеть. Присядем же и побеседуем, как выражается господин кардинал.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
Окажите достойный прием подателю письма — это граф и испанский гранд.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
— Да, ад воскресил вас, — продолжал Атос, — ад сделал вас богатой, ад дал вам другое имя, ад почти до неузнаваемости изменил ваше лицо, но он не смыл ни грязи с вашей души, ни клейма с вашего тела!
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
— Я только временно состою в мушкетёрах, — со смирением сказал Арамис.
— По-видимому, он давно не получал известий от своей любовницы, — прошептал Атос. — Не обращайте внимания, это нам уже знакомо.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
Весьма сожалею, сударь, но я прибыл первым и не пройду вторым. — Весьма сожалею, сударь, но я прибыл вторым, а пройду первым.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
Если он будет упорствовать… — Кардинал сделал паузу, потом снова заговорил: — Если он будет упорствовать, тогда я буду надеяться на одно из тех событий, которые изменяют лицо государства.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
О, вы не любите меня! — вскричала Кэтти. — Как я несчастна!
На этот упрёк есть один ответ, который всегда вводит женщин в заблуждение. Д’Артаньян ответил так, что Кэтти оказалась очень далека от истины.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
Не надо смешивать осторожность с трусостью, сударь. Осторожность — это добродетель.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
— Так вы думаете, что пожар палаты суда не был случайностью? — осведомился Ришелье таким тоном, точно он задал вопрос, не имеющий ни малейшего значения.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
— Такие женщины, как я, не плачут, — сказала миледи.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
— Лилльский палач! Лилльский палач! — выкрикивала миледи, обезумев от страха и цепляясь руками за стену, чтобы не упасть.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
Право, этот человек очень неосторожно поступает, разговаривая так с мужчинами. Можно подумать, что ему приходилось иметь дело только с женщинами и детьми.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
Ничего не поделаешь! За неимением шампанского и шамбертена, придётся вам удовольствоваться анжуйским.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
У пистолей, молодой человек, нет имени, а у этого перстня имя есть, страшное имя, которое может погубить того, кто носит его на пальце.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
— А Бастилия? — спросил Арамис.
— Подумаешь! Вы вытащите меня оттуда, — сказал д’Артаньян.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
— Нам нужна, — ответил Атос, — Шарлотта Баксон, которую звали сначала графиней де Ла Фер, а потом леди Винтер, баронессой Шеффилд.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
— Атос, Атос, уверяю вас, это ваша жена! — повторял д’Артаньян. — Неужели вы забыли, как сходятся все приметы?
— И все-таки я думаю, что та, другая, умерла. Я так хорошо повесил ее…
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
Сударыня, почему же, позвольте вас спросить, вы не надели алмазные подвески? Ведь вы знали, что мне было бы приятно видеть их на вас.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
Когда я счастлив, мне хочется, чтобы были счастливы все кругом, но, по-видимому, это невозможно.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
Не всякий бой можно выиграть. Великий Помпей проиграл Фарсальскую битву, а король Франциск Первый, который, как я слышал, кое-чего стоил, — бой при Павии.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
Разучилась пить молодёжь, — сказал Атос, глядя на него с сожалением, — а ведь этот ещё из лучших!
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
Понимаю. Чтобы разыскать одну женщину, вы ухаживаете за другой: это самый длинный путь, но зато и самый приятный.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
А что ваше высокопреосвященство сделали с этим человеком? — Сделал с ним все, что можно было с ним сделать. Я сделал из него шпиона, и он будет следить за собственной женой.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
То, что сделал предъявитель сего, сделано по моему приказанию и для блага государства.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
Сопротивляться было невозможно — от сопротивления всегда столько шума, — и Кэтти уступила.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
Любезный кузен! Вот вам разрешение моей сестры взять нашу юную служанку из Бетюнского монастыря, воздух которого, по вашему мнению, вреден для нее.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
Д’Артаньян смотрел поочерёдно на этих двух женщин и вынужден был признать в душе, что, создавая их, природа совершила ошибку: знатной даме она дала продажную и низкую душу, а субретке — сердце герцогини.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
И все же я дам вам один совет: берегитесь, господин д’Артаньян, ибо с той минуты, как вы лишитесь моего покровительства, никто не даст за вашу жизнь и гроша!
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
— Я, ваша светлость, — сказал Атос, — даже и не прикоснулся к шпаге — я просто взял своего противника в охапку и вышвырнул его в окно… Кажется, при падении, — продолжал Атос с некоторым колебанием, — он сломал себе ногу.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
Нас будет трое, из которых один раненый, и в придачу юноша, почти ребёнок, а скажут, что нас было четверо.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
Атос глубоко задумался и ничего не ответил. Однако, когда они остались вдвоём, он сказал другу: — Вы сделали то, что должны были сделать, д’Артаньян, но быть может, вы совершили oшибку. Д’Артаньян вздохнул, ибо этот голос отвечал тайному голосу его сердца, говорившему, что его ждут большие несчастья.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
Теперь остаётся только надписать на этом письме адрес. — Это очень легко, — сказал Арамис. Он кокетливо сложил письмо и надписал: «Девице Мишон, белошвейке в Туре».
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
Атос поднял руку.
— Шарлотта Баксон, графиня де Ла Фер, леди Винтер, — произнес он, — ваши злодеяния переполнили меру терпения людей на земле и бога на небе. Если вы знаете какую-нибудь молитву, прочитайте ее, ибо вы осуждены и умрете.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
О, боже, сколько предосторожностей ради изучения богословия!
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
Тысяча чертей! С каких это пор мушкетёрам предоставляется отпуск, о котором они не просили? — С тех пор, как у них есть друзья, которые делают это за них.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
Атос нашел подходящее название: семейное дело. Семейное дело не подлежало ведению кардинала; семейное дело никого не касалось; семейным делом можно было заниматься на виду у всех.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
— Мне думается, однако, — заметил лорд Винтер, — что если нужно принять какие-нибудь меры против графини, то это мое дело: она моя невестка.
— И мое, — сказал Атос, — она моя жена.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
Сердце лучшей из женщин безжалостно к страданиям соперницы.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
Она смотрела на часы, вставала, снова садилась и улыбалась д’Артаньяну с таким видом, который говорил: «Вы, конечно, очень милы, но будете просто очаровательны, если уйдёте!»
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
Обычно люди обращаются за советом, — говорил Атос, — только для того, чтобы не следовать ему, а если кто-нибудь и следует совету, то только для того, чтобы было кого упрекнуть впоследствии.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
Четыре товарища пустились в путь: Атос на лошади, которой он был обязан своей жене, Арамис — любовнице, Портос — прокурорше, а д’Артаньян — своей удаче, лучшей из всех любовниц.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
Все тот же юный хитрец! Положительно необходимо, чтобы эта четвёрка друзей перешла ко мне на службу.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
Будь вино плохое, начальник стражи, быть может, усомнился бы в искренности д’Артаньяна, но вино было хорошее, и он поверил.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
Если бы вы имели дело только с четырьмя мужчинами, д’Артаньян, я отпустил бы вас одного. Вы же будете иметь дело с этой женщиной — так поедем вчетвером, и дай бог, чтобы всех нас, да еще с четырьмя слугами в придачу, оказалось достаточно!
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
— Мы говорим: «Горд, как шотландец», — вполголоса произнёс герцог.
— А мы говорим: «Горд, как гасконец», — ответил Д’Артаньян. — Гасконцы — это французские шотландцы.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
После награды за преданность должна была прийти награда за любовь.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
Друг мой, для Атоса это слишком много, для графа де Ла Фер, — слишком мало.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
И д’Артаньян бросил мешок на стол. При звоне золота Арамис поднял глаза, Портос вздрогнул, Атос же остался невозмутимым.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
— Засвидетельствуйте мое почтение кардиналу.
— А вы — мое почтение сатане. — Миледи и Рошфор обменялись улыбками и расстались.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
Каналья трактирщик! Всучил нам анжуйское вместо шампанского и воображает, что нас можно провести!..
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
Вот это за Атоса! Вот это за Портоса! Вот это за Арамиса!
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
Но что значит для сильных мира доброе имя какой-то жалкой галантерейщицы!
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
Бросьте жертву в пасть Ваала, / Киньте мученицу львам / Отомстит Всевышний вам!.. / Я из бездн к нему воззвала
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
— Послушайте, — сказал д’Артаньян, — вы уверены, что та женщина действительно умерла?
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
Я хочу сказать, что любовь — это лотерея, в которой выигравшему достается смерть! Поверьте мне, любезный д’Артаньян, вам очень повезло, что вы проиграли! Проигрывайте всегда — таков мой совет.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
— Я прощаю вам, — сказал он, — все зло, которое вы мне причинили. Я прощаю вам мою разбитую жизнь, прощаю вам мою утраченную честь, мою поруганную любовь и мою душу, навеки погубленную тем отчаянием, в которое вы меня повергли! Умрите с миром!
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
Постарайтесь не заставить меня ждать. В четверть первого я вам уши на ходу отрежу. — Отлично, явлюсь без десяти двенадцать!
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
Открыто и честно… — повторила миледи с едва уловимым оттенком двусмысленности.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
Oн только улыбался, слыша латинские выражения, которыми щеголял Арамис и которые якобы понимал Портос; два или три раза, когда Арамис допускал какую-нибудь грамматическую ошибку, ему случалось даже, к величайшему удивлению друзей, поставить глагол в нужное время, а существительное в нужный падеж.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
Лоб д’Артаньяна был покрыт холодным потом: поистине эта женщина была чудовищем.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
Вот уже третий раз я пишу вам о том, что люблю вас. Берегитесь, как бы в четвёртый раз я не написала, что я вас ненавижу.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
В таком случае я скажу вашему высокопреосвященству, что все мои друзья находятся среди мушкетёров и гвардейцев короля, а враги, по какой-то непонятной роковой случайности, служат вашему высокопреосвященству, так что меня дурно приняли бы здесь и на меня дурно посмотрели бы там, если бы я принял ваше предложение, ваша светлость.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
— Итак… — ответил д’Артаньян, нагибаясь к уху Атоса и понижая голос, — итак, миледи заклеймена на плече цветком лилии.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
— Потому что я не хочу умирать! — воскликнула миледи, пытаясь вырваться из рук палача. — Потому что я слишком молода, чтобы умереть!
— Женщина, которую вы отравили в Бетюне, была еще моложе вас, сударыня, и, однако, она умерла, — сказал д’Артаньян.
— Я поступлю в монастырь, я сделаюсь монахиней… — продолжала миледи. — Вы уже были в монастыре, — возразил палач, — и ушли оттуда, чтобы погубить моего брата.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
— Но раз она попалась тебе в руки, почему ты ее не утопил, не задушил, почему не повесил? — спросил Портос. — Ведь мёртвые не возвращаются обратно.
— Вы так думаете, Портос? — заметил Атос с мрачной улыбкой, значение которой было понятно только д’Артаньяну.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844
Эти три «да» были произнесены Атосом, и каждое последующее звучало мрачнее предыдущего.
Александр Дюма, из книги «Три мушкетёра», 1844